Литературоведение и критика в России XVIII—XX вв.
Первой литературоведческой работой, написанной на русском языке, было «Рассуждение о оде вообще» (1734) В. К. Тредиаковского.
Это, однако, не значит, что ранее теоретическая мысль и историко-литературные представления обходили Россию стороной. Достаточно вспомнить автора «Слова о полку Игореве», который говорил о двух способах творчества: «по замышлению Бояна» и «по былинам нашего времени», — показывая тем самым, что теоретические обобщения русичи умели делать в XII в., или Епифания Премудрого (ум. ок. 1420), обратившего внимание на нравственную сторону литературной деятельности: «Никто не достоин писать, у кого нечисты внутренние помыслы…» С конца XVI в. развивается у нас стиховедение — учение о «художестве стихотворном» (Л. Зизаний, М. Смотрицкий). В первой половине XVII в. появляются риторики — систематические курсы науки об ораторском искусстве, прозаическом слове, красноречии (Макарий, Иван Козырев). Активна отечественная теоретическая мысль в первые десятилетия XVIII в. Создаются новые риторики как на латинском (Феофан Прокопович, Стефан Яворский), так и на русском (Косьма Святогорец) языках, формируются уже во многом близкие нам понятия об искусстве и творчестве. В «Поэтике» (1705) Феофана Прокоповича, написанной на латинском языке, развивалась «классическая» теория литературы, подробно говорилось о происхождении, специфике и необходимости самой поэзии, её предмете и назначении, раскрывалась сущность поэтических родов и видов (см. Роды и виды литературы). Определенную роль в развитии литературных воззрений россиян сыграли «Поэтика» («Ключ поэтический», 1732) Феофилакта Кветницкого и «Риторика» (1733 — 1734) Порфирия Крайского, также написанные на латинском языке. Эти курсы читались в Московской славяно-греко-латинской академии, одним из слушателей которых был М. В. Ломоносов.
Теоретический и методологический опыт авторов поэтик и риторик был творчески усвоен В. К. Тредиаковским и воплощен в его «Рассуждении о оде вообще», которое у нас явилось первым национальным исследованием уже собственно конкретной литературоведческой проблемы. Здесь как бы сплавилась воедино нацеленная на один предмет отечественная теоретико-литературная, историко-литературная и литературно-критическая мысль. Путь к формированию русской науки о литературе был открыт.
Начался он с освоения западноевропейских литературных понятий и их «перевода» на русский язык (А. Д. Кантемир, В. К. Тредиаковский), а завершился созданием оригинального учения о литературно-художественном развитии, в основе которого лежало представление о борьбе и смене литературных направлений (Полевой Кс. А. О направлениях и партиях в литературе, 1833).
Введением в теорию отечественной «изящной словесности» становится «Краткое руководство к красноречию» (1748) М. В. Ломоносова; творческие достижения наших поэтов получают обобщение в «Правилах пиитических в пользу юношества» (1774) А. Д. Байбакова; разработку теоретических основ художественной прозы начинает В. С. Подшивалов «Сокращенным курсом российского слога» (1796).
Историческое познание русской литературы открывает исследование Тредиаковского «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (1755), продолженное затем «Рассуждением о российском стихотворстве» (1772) М. М. Хераскова и статьей Н. М. Карамзина «Несколько слов о русской литературе» (1797). Утверждается хронологический метод изучения литературных явлений, возникают первые периодизации истории отечественной литературы. Получает признание «словарная форма» историко-литературного познания, вершинным достижением которой в XVIII в. явится «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772) Н. И. Новикова.
Важную роль в развитии русского литературоведения сыграли открытие и публикация в 1800 г. «Слова о полку Игореве». Оно обозначило исторические дали отечественной художественной культуры, показало, что наша словесность является одной из древнейших в Европе, что произведения древнерусских писателей находятся в ряду виднейших памятников мировой литературы.
Продолжался процесс систематизации теоретических знаний о литературе (И. С. Рижский, Н. М. Яновский, А. Я. Галинковский, Я. В. Толмачев), где наиболее примечательными были «Основания российской словесности» (1807) А. С. Никольского, «Курс российской словесности для девиц» (1812) И. М. Левитского и трехтомный «Словарь древней и новой поэзии» (1821) Н. Ф. Остолопова. Постепенно центр теоретических исканий перемещается в сферу литературно-художественной критики, а форма журнальных выступлений на какое‑то время станет даже ведущей и для литературоведения.
В 1810‑е гг. лицо русской критики определяли статьи В. А. Жуковского, «рассуждения» и «речи» А. Ф. Мерзлякова, годичные «обозрения» Н. И. Греча. Необычайно активна наша критическая мысль в первой половине 1820‑х гг. Это было время наивысшего подъема революционного декабристского движения, время решительной смены литературных вкусов и мнений и утверждения у нас передовой литературной теории — теории романтизма, в основе которой лежало положение о свободе творчества, независимости вдохновения, национальной самобытности и народности искусства. Критерий народности (см. Народность литературы) становится главным в оценке достоинства произведений, определяя характер отечественной романтической критики, где тон задают критики-декабристы А. А. Бестужев-Марлинский, В. К. Кюхельбекер, К. Ф. Рылеев и близкие их окружению литераторы П. А. Вяземский, О. М. Сомов, В. Ф. Одоевский. К этому времени относятся и первые критические выступления А. С. Пушкина.
Знамя борьбы за самобытность и народность литературы, поднятое критиками-декабристами, подхватил Н. А. Полевой — «богатырь журналистики», по выражению В. Г. Белинского. Ценность творчества любого писателя Полевой поставил в прямую зависимость от степени народности его произведений, выражения в них национально-народного духа. Полевой был первым среди критиков, которые считали своей обязанностью «обличение невежества, похвалу уму и познаниям» и судили о книгах, «не заботясь о ранге и звании» их авторов.
Новый этап в истории отечественного литературоведения и критики открыла деятельность В. Г. Белинского, на долю которого выпала историческая миссия — подытожить сделанное нашими писателями в XVIII — первой трети XIX вв., теоретически обобщить и оценить достигнутое русской литературой, наметить перспективы её дальнейшего развития.
Он указал нашей литературе единственно верный и плодотворный путь — сближение с повседневной жизнью, реальной действительностью, что получило творческое воплощение в произведениях писателей «натуральной школы» — первой национальной, уже собственно русской школы художественного познания. Белинский закладывает основы революционно-демократической критики — самой передовой для того времени, которая формировалась в ожесточенной и бескомпромиссной борьбе с критикой открыто реакционной (Ф. В. Булгарин, О. И. Сенковский, Н. И. Греч) и консервативно-охранительной, «официально — как тогда говорили, народной» (С. П. Шевырев, М. П. Погодин).
Тяжело сказались на литературоведении и критике годы «мрачного семилетия» николаевской реакции (1848–1855), когда любое несогласие с правительственной точкой зрения считалось революционным, крамольным и нещадно преследовалось. В это время лишь критики-славянофилы (А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин) открыто поддерживают идею народности литературы. Призывая главным героем произведений сделать крестьянина — кормильца земли русской, они способствуют становлению у нас «крестьянского направления», обозначенного «Записками охотника» И. С. Тургенева.
Однако решающую роль в литературном развитии тех лет, в формировании новых теоретических воззрений, и прежде всего теории реализма (см. Реализм), учения об активном воздействии жизни на искусство и искусства на жизнь, сыграли Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев — «революционеры 61‑го года» (слова В. И. Ленина). Разработанные ими принципы «реальной критики» значительно расширили представление о предмете и границах, возможностях и эффективности литературно-критического познания, общественной функции самих критиков. Продолжая и развивая традиции Белинского, они убедительно показали, что движение мысли в критике не только приготовляет новое искусство, но и формирует новое общественное мнение, новые представления о человеке, его месте в жизни, назначении и поведении.
Замечательным критиком был М. Е. Салтыков-Щедрин, до конца своих дней остававшийся верным революционно-демократическим принципам анализа и оценки литературных явлений, чего (за исключением Н. В. Шелгунова) не сумели полностью сохранить другие демократически настроенные критики, считавшие себя продолжателями дела Чернышевского и Добролюбова (М. А. Антонович, В. А. Зайцев, Г. З. Елисеев).
Революционно-демократической критике противостояла критика «эстетическая», или «артистическая», представители которой (А. В. Дружинин, В. П. Боткин, П. В. Анненков, С. С. Дудышкин) считали, что искусство ценно само по себе как искусство, а не характером своего отношения к действительности, что писатели не должны касаться общественных вопросов, затрагивать социальные проблемы, их назначение — разрабатывать вечные темы любви, красоты, добра. Стараясь увести искусство от жизни, «эстетическая» критика в то же время заостряла внимание на художественной стороне произведений, их форме, «артистизме» творчества, что объективно содействовало повышению общего уровня профессионального мастерства писателей.
С «почвеннических» позиций, т. е. считая необходимым сближение «просвещенного общества» с жизнью простого народа, с «национальной почвой», видя в этом основание для будущего социального и духовного развития России, оценивали современную им русскую литературу Ф. М. Достоевский и Н. Н. Страхов. Эти идеалы разделял и А. А. Григорьев.
Постановка критикой проблемы народности литературы, острота её в период революционного подъема конца 50-х — начала 60‑х гг. XIX в. не могли не сказаться и на движении отечественной литературоведческой мысли: её внимание также обращается на решение этой важнейшей художественной и идеологической проблемы времени. Возникает мифологическая школа, представители которой (Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, П. Н. Рыбников, О. Ф. Миллер, А. А. Котляревский) исследуют истоки самобытности русского народа, его взглядов на жизнь, природу, окружающий мир, обращаясь к произведениям поэтического творчества самого народа.
Название «мифологическая» школа получила потому, что в своих высказываниях опиралась на учение о мифе и мифологии как первооснове умственной, а затем и художественной, поэтической деятельности первобытного, доисторического человека. Это учение было разработано в 20–30‑е гг. XIX в. немецкими филологами братьями В. и Я. Гримм. Исходным для формирования у нас школы становится положение, сформулированное Ф. И. Буслаевым: «Самая мифология есть не иное что, как народное сознание природы и духа, выразившееся в определенных образах…» А одним из самых замечательных исследований в русле этой школы, не утратившим своего значения до нашего времени, был трехтомный труд А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов» (1865–1869).
Исследовательский опыт литературоведов-мифологов показал, что памятники народного творчества дают богатую информацию о быте, духовной и нравственной жизни не только «доисторического», но и «исторического» человека. Аналогичный подход к искусству нового времени позволил открыть, как писал французский философ И. Тэн, что «литературное произведение не есть простая игра воображения, самородный каприз, родившийся в горячей голове, но снимок с окружающих нравов и признак известного состояния умов. Отсюда заключили, что возможно по литературным памятникам узнать, как чувствовали и думали люди несколько веков назад». Это узнавание и составило основу нового направления, новой школы в изучении литературы — культурно-исторической.
Такое название закрепилось за школой потому, что в каждом литературном произведении она видела прежде всего памятник истории культуры данного народа, который соответствующим образом и анализировала, извлекая из художественных созданий прошлого массу сведений о национальной жизни, быте, взглядах, уровне образования, просвещения и т. п. Культурно-историческая школа выявила самую тесную связь и зависимость между искусством и действительностью, писателем и обществом, прокладывая тем самым путь литературоведческому историзму. У нас самыми крупными представителями этой школы, расцвет которой приходится на 70–80‑е гг. XIX в., были А. Н. Пыпин и Н. С. Тихонравов, чьи исследования значительно обогатили представление о русской литературе и литературно-общественной жизни России XVII — XIX вв.
Одновременно возникает и формируется еще одна школа — сравнительно-исторического литературоведения. Главная цель этой школы — определение законов и закономерностей литературно-художественного движения. Основное внимание здесь уделялось исследованию изменений — эволюции поэтических форм в процессе их исторического развития. Появление такой школы было вызвано научной необходимостью: она восполнила пробел в изучении литературы, который обнаружился в деятельности культурно-исторической школы.
Исходной посылкой для формирования новой школы, давшей ей и наименование, было признание того, что только путем сравнения литературных эпох и периодов можно познать закономерности исторического развития литературы. А единственно верным и убедительным показателем этого развития был признан процесс изменения художественных, поэтических форм: они и стали преимущественным предметом изучения.
Учение об эволюционном развитии являлось методологической основой данной научной школы. Исследование при этом велось в пределах так называемых эволюционных циклов: фольклор, средневековая литература, литература нового времени, — а объектом сравнительного изучения могла быть как литература (поэзия) одного народа или какого‑либо региона (славянская, восточная, западноевропейская), так и всемирная литература в целом. Основоположником и выдающимся представителем этой школы в отечественной и мировой науке был А. Н. Веселовский.
Мифологическая, культурно-историческая и сравнительно-историческая школы известны сегодня как школы академического литературоведения. Такое наименование они получили не сразу и не у современников, а значительно позже, и было оно связано с избранием основоположников и крупнейших представителей этих школ — Ф. И. Буслаева, А. Н. Пыпина, Н. С. Тихонравова, А. Н. Веселовского — действительными членами (академиками) Петербургской академии наук.
В 70–80‑е гг. XIX в. развивается и русская литературно-критическая мысль. Наибольшие достижения здесь связаны с деятельностью критиков-народников — П. Л. Лаврова, Н. К. Михайловского, П. Н. Ткачева, А. М. Скабичевского.
На рубеже XIX–XX вв. в русском литературоведении формируется новая школа — психологическая, ставившая своей целью, по словам её основателя Д. Н. Овсянико-Куликовского, «психологическое исследование творчества и творений великих писателей-художников и поэтов-лириков, преимущественно русских». Самой значительной работой, созданной этой школой, было трехтомное исследование самого Овсянико-Куликовского «История русской интеллигенции» (1906–1911), где на примере литературных героев (Чацкого, Онегина, Печорина, Рудина, Обломова и др.) путем анализа их психологии раскрывалась эволюция «общественно-психологических типов» в России XIX в. Много внимания эта школа уделяла и собственно психологии творчества, в значительной степени при этом опираясь на теоретические идеи лингвистической поэтики А. А. Потебни.
Распространение марксизма, понимание того, что движущей силой исторического процесса выступает борьба классов, нарастание революционного пролетарского движения сказываются и на характере познания литературных явлений. Литературоведение и критика все отчетливее начинают тяготеть к материалистическим принципам изучения литературы, учитывающим объективные законы общественного и художественного развития человечества. Наиболее видные представители отечественной литературоведческой и критической мысли конца XIX — начала XX в. (Д. Н. Овсянико-Куликовский, Н. И. Сакулин, С. А. Венгеров, Е. А. Соловьев-Андреевич, Н. И. Коробка, В. В. Сиповский, В. М. Истрин и др.), несмотря на свою приверженность либо культурно-исторической, либо сравнительно-исторической, либо психологической школе, в своих исследованиях в той или иной мере уже опираются на диалектико-материалистическое понимание литературно-общественного процесса, двигаясь постепенно к осознанию классовой природы литературы и искусства.
Идеологи буржуазного общества, противопоставляя марксизму всевозможные идеалистические учения, способствовали возникновению у нас разного рода модернистских, декадентских (упаднических — от франц. слова decadence — упадок), антинаучных течений в литературоведении и критике (Вл. С. Соловьев, Д. С. Мережковский, В. В. Розанов, А. М. Евлахов), где акцентировалась безыдейность и аполитичность творческой деятельности, предлагались религиозно-мистические толкования литературных произведений и т. д.
Решительную борьбу против упаднической, декадентской литературы, модернистских литературных учений и теорий, за искусство революционного пролетариата, искусство активное, действенное, устремленное в светлое будущее человечества, теоретически обосновывая это искусство, раскрывая его новаторскую сущность и защищая его, повела русская марксистская критика — Г. В. Плеханов, А. В. Луначарский, В. В. Воровский, М. С. Ольминский (Александров), С. Г. Шаумян и др. Они обогатили литературоведческую мысль учением об «эстетической идеологии» рабочего класса, отстаивали право рабочих, трудящихся масс иметь свое, революционное, народное, пролетарское искусство. Как критик, историк и теоретик литературы выступил в эти годы и А. М. Горький.
Первой школой марксистского познания и оценки литературных явлений становится у нас социолого-генетическое (или, как еще говорят, социально-генетическое) литературоведение. Его наиболее видными представителями были В. М. Фриче, В. А. Келтуяла, В. М. Шулятиков, В. Ф. Переверзев. Социологический подход позволял видеть в литературе её объективное начало — отражение и выражение интересов, взглядов, настроений определенных слоев общества. Генетический подход (генезис по греч. «возникновение, происхождение») нацеливал на изучение процесса возникновения, становления и развития литературных явлений. Сцементированные учением о классовой борьбе как движущей силе не только общественного, но и литературного развития, они свидетельствовали о становлении у нас марксистской социологии искусства.
Конечно, все достижения марксистской науки о литературе в нашей стране были еще впереди. Но их фундамент был заложен уже в начале века творческим освоением наследия основоположников марксизма — К. Маркса и Ф. Энгельса, но и работами русских марксистов. Г. В. Плеханов четко формулирует основную научную посылку марксистского подхода к познанию литературных явлений: «…Общественное сознание, — пишет он, — определяется общественным бытием. Для человека, держащегося такого взгляда, ясно, что всякая данная «идеология» — стало быть, также и искусство и так называемая изящная литература — выражают собой стремления и настроения данного общества или — если мы имеем дело с обществом, разделенным на классы, — данного общественного класса». Отсюда следовало, что литературоведы и критики не смогут понять закономерности исторического развития литературы и искусства, дать верное объяснение характеру и сущности литературных явлений до тех пор, пока не научатся, говоря словами В. И. Ленина, видеть и находить в художественных произведениях «интересы тех или иных классов», отражением и выражением которых явились эти произведения.
Последовательное проведение принципа классового подхода к познанию и оценке литературных явлений, процессов, событий и фактов было свойственно материалистическому литературоведению и критике. Проведение этого принципа с позиций интересов рабочего класса, пролетариата, беднейших трудящихся масс говорило об утверждении марксистского литературоведения и критики. Осознание партийности как спутника и результата «высокоразвитой классовой борьбы», как самого цельного, полного и оформленного выражения «политической борьбы классов» (В. И. Ленин) создает предпосылки для дальнейшего углубления и развития марксистской науки о литературе. Её высшей ступенью становятся марксистско-ленинское литературоведение и критика, в основе которых — разработанный В. И. Лениным принцип коммунистической партийности литературы и искусства. Наука о литературе получила возможность понимать и объяснять внутреннюю сущность литературных процессов, событий, фактов, что было недоступно, пока она не встала на классово-партийную точку зрения. С утверждением марксистско-ленинских принципов познание и оценка литературных явлений приобретают всецело научный характер. На этой основе формируется советское литературоведение и критика.
Достижения русских литературоведов и критиков обогатили мировую филологию, преумножив славу отечественной науки о литературе.
