Хорей

Хорей — один из метров русского силлабо-тонического стихосложения, в котором сильные места (икты) приходятся на нечетные слоги. Практически его легче всего определить таким образом: в хорее ударения падают на нечетные слоги, но не обязательно на все.

Иллюстрация В. Милашевского к сказке П. П. Ершова «Конек-Горбунок».

Подобный ритм мы нередко слышим в народных песнях, особенно в плясовых:

Нам сказали про Ивана‑то — хитер,

Нам сказали про Андреича — хитер.

Он хитер-мудер — прохитрился,

Он прохитрился — промудрился.

Отсюда происходило убеждение, что хорей и есть «простонародный русский размер». Так, Н. М. Карамзин писал о своей поэме «Илья Муромец», написанной безрифменным хореем: «В рассуждении меры скажу, что она совершенно русская. Почти все наши старинные песни сочинены такими стихами».

И исторически хорей был первым образцом русского силлабо-тонического стихосложения. В 1735 г. В. К. Тредиаковский дал первые образцы этого стихосложения именно в виде хорея:

Коль толь, бедному, подаст помощи мне руку?

Кто и может облегчить, ах! сердечну муку?

В каждом из этих стихов соединены стих 4‑стопного и стих 3‑стопного хорея, т. е. размер такой же, как в некрасовском «Генерале Топтыгине» или в стихотворении А. К. Толстого «Колокольчики мои…». После «Письма о правилах российского стихотворства» М. В. Ломоносова (1739 г.), где в качестве основного силлабо-тонического метра выбран ямб, хорей отодвинулся на второй план. На первых порах считалось, что он вообще непригоден для «высоких» жанров, и понадобились усилия В. К. Тредиаковского, чтобы отстоять его права. В 1744 г. появилась брошюра «Три оды парафрастические псалма 143», где Ломоносов и А. П. Сумароков переложили этот псалом ямбом, а Тредиаковский — хореем. Удача перевода подтвердила мысль о том, что хорей пригоден для выражения любых мыслей поэта. Однако практически он все же. чаще всего употреблялся в анакреонтической лирике, песнях и — как предел «высокости» — в духовных одах. И давняя традиция предпочтения в «высоких материях» ямба встречается до сих пор.

Чуть позже определилась еще одна сфера употребления хорея — подражание народной поэзии. «Бова» А. Н. Радищева, «Сказка о царе Салтане» А. С. Пушкина, «Конек-Горбунок» П. П. Ершова, множество других произведений конца XVIII и начала XIX вв. свидетельствуют об этом.

В зависимости от максимально возможного числа ударений в стихе хорей бывает 1‑стопный, 2‑стопный, 3‑стопный и т. д. 1‑стопный и 2‑стопный в русском стихе не употребительны, они слишком «коротки». Чаще встречается 3‑стопный хорей: «Не пылит дорога, / Не дрожат листы… / Подожди немного, / Отдохнешь и ты» — М. Ю. Лермонтов). Большинство его образцов приходится на жанр песни — литературной или же стилизованной под народную («Девицы-красавицы, / Душеньки, подруженьки…» — А. С. Пушкин).

Наиболее распространен 4‑стопный хорей. В золотой век русской поэзии — время Пушкина — сфера его употребления была определена тремя основными темами: стихи в народном духе («Утопленник» и сказки Пушкина), баллады («Людмила» В. А. Жуковского) и рядом с ними стихи смутно тревожные, иногда трагические (у Пушкина это «Бесы», «Стихи, сочиненные ночью, во время бессонницы», «Дар напрасный, дар случайный...»). Следует отметить еще две разновидности 4‑стопного хорея: снабженный нерифмованными дактилическими окончаниями, он служил для подражания народной поэзии, а в виде стиха с нерифмованными мужскими и женскими окончаниями — подражал испанской народной поэзии:

На Испанию родную

Призвал мавра Юлиан.

Граф за личную обиду

Мстить решился королю.

(А. С. Пушкин)

Такой стих приобрел популярность на долгое время, и, несмотря на то что его высмеивал еще Козьма Прутков в «Осаде Памбы», он дожил до начала XX в., когда его использовали в обмене посланиями А. А. Блок и А. А. Ахматова.

В ритмической организации 4‑стопного хорея полностью торжествовал «альтернирующий ритм», когда самым сильным (после 7‑го стиха, на который ударение падает постоянно) становился 3-й слог, принимающий ударение едва ли не во всех 100% случаев. Таким образом, в середине 4-стопного хорея образуется как бы второе, постоянное ударение, и отказ от него становится резким ритмическим подчеркиванием, выделением стиха из ряда других. Так, в «Василии Теркине» А. Т. Твардовского, где 99,5% стихов несут ударение на 3‑м слоге, его пропуск становится физически ощутим:

Было так: из тьмы глубокой,

Огненный взметнув клинок,

Луч прожектора протоку

Пересек наискосок.

5‑стопный хорей входит в русскую поэзию лишь в начале XIX в., а полноправным размером становится после «Ночевала тучка золотая...» и «Выхожу один я на дорогу…» М. Ю. Лермонтова (оба — 1841 г.). Эти стихи, а также «Вот бреду я вдоль большой дороги…» Ф. И. Тютчева, «Не жалею, не зову, не плачу…» С. А. Есенина закрепили этим размером определенный тематический ореол: торжественный пейзаж, дорога (воспринимаемая как жизненный путь), размышления о смерти.

6‑стопный хорей встречается в двух видах — с цезурой и без нее (см. Цезура). Более «длинные» хореи носят характер экспериментальный.

Тяготение поэтов XX в. к использованию новых форм хорея проявляется в вольных хореях В. В. Маяковского, которые звучат совсем как неклассические стихи:

Подражатели обрадовались: / бис!

Над собою / чуть не взвод / расправу учинил.

Почему же / увеличивать / число самоубийств?

Лучше / увеличь / изготовление чернил!

В этом отрывке число стоп в стихах варьируется: 6‑7‑8‑7 — и хореический ритм почти не ощущается, он «гримируется» под тактовик. У В. В. Маяковского подобных стихотворений немало, в том числе и самых знаменитых: «Сергею Есенину», «Юбилейное», «Товарищу Нетте…», «Разговор на одесском рейде…».

Следует отметить еще одну особенность хорея: в «народном» стиле он часто пользуется «неметрическими», «побочными» ударениями:

Заворочался в санях

Михайло Иваныч.

(Н. А. Некрасов)

Здесь во второй строке ударение падает на второй слог, чего не должно быть «по правилам». Особенно часты такие случаи в «Думе про Опанаса» Э. Г. Багрицкого, где поэт ориентировался на ритмику украинских народных песен и поэзии Т. Г. Шевченко:

Опанас отставил ногу,

Стоит и гордится:

— Здравствуйте, товарищ Коган,

Пожалуйте бриться!

Это придает размеру своеобразие, ритмическую подвижность и, сближая с ритмикой народной песни, еще более вводит хорей в круг размеров, имитирующих народные произведения.