СЕМАНТИКА

Семантикой называется наука о значениях единиц языка — слов, морфем, синтаксических конструкций, интонаций — и о законах, по которым из значений этих относительно простых единиц складывается смысл предложений и целых связных текстов.

Чтобы полностью понять истинный смысл предложения, а тем более целого текста, мало зиать язык, на котором он написан или произнесен. Нужно располагать и огромной внеязы-ковой информацией. Например, необходимо знать намерения и характер автора текста, детали конкретной обстановки и общее физическое устройство мира, историю и культуру человечества, законы мышления и многое другое.

Ясно, что ии лингвистика в целом, ни тем более семантика не может заниматься всеми этими вещами. Семантика не может заменить собою все существующие иауки.

Семантика занимается ие полным, а лишь буквальным смыслом текста, т. е. тем слоем смысла, для понимания^ которого достаточно только знания языка и неХребуется никаких других знаний.

Чтобы представить предмет семантики более конкретно, необходимо понять, в чем проявляется знание языка у говорящих.

Люди, хорошо знающие язык, умеют 1) строить на этом языке предложения, выражающие нужный смысл, и понимать смысл чужих высказываний; 2) видеть смысловое тождество внешне различных предложений (синонимию) и смысловое различие внешне совпадающих предложений (омонимию); 3) понимать, какие предложения в смысловом отношении правильны и связны, а какие — неправильны или несвязны. Семантика должна дать теоретическое объяснение этих способностей, т. е. описать объекты и правила языка, которые дают возможность выполнять перечисленные операции.

Если человек не умеет выбрать языковые единицы, выражающие требуемый смысл, он делает семантические ошибки. Одни профессиональный репортер написал в газете: Преступники угнали несколько государственных и собственных машин. Если исключить из рассмотрения нелепый смысл (преступники обокрали самих себя, угнав свои собственные машины), то предложение неправильно. Репортер спутал два близких, ио не совпадающих по значению слова — надо было сказать частных, а не собственных.

Как объяснить автору существо этой ошибки? Может быть, заглянуть в словарь? Попробуем. Частный — «принадлежащий отдельному лицу, отдельным лицам, а не общественный, ие государственный». Но отдельным лицам, а не всему обществу принадлежат такие вещи, как зубные щетки, авторучки, костюмы и т. п. Выходит, можно сказать частная зубная щетка, частная авторучка, частный костюм? Ни в коем случае! В действительности частный обозначает ие любую, а только достаточно крупную собственность. Частная картина сказать нельзя, а частное собрание картин — можно.

Слово собственный по словарю значит «являющийся чьей-либо собственностью». В соответствии с буквой этого словарного определения мы имеем право сказать: В камере хранения находились собственные чемоданы, На столе лежали собственные авторучки и т. п. Ведь и чемоданы, и авторучки являются чьей-то собственностью. Ясно, однако, что по-русски так не говорят. Слово собственный в действительности значит «принадлежащий такому определенному лицу (или лицам), которое упомянуто или подразумевается в данном высказывании». Например: Где же ваши собственные чемоданы? У ребенка есть собственная авторучка. Даже в объявлении Пользоваться в больнице собственными лекарствами запрещено подразумеваются вполне определенные, хотя и неназванные, лица — пациенты больницы.

Оказывается, истолковать значение слова не так-то просто. Даже словари, составленные очень квалифицированными лингвистами, не всегда справляются с этой задачей. Тут нужна целая наука. Именно такой наукой является семантика.

Одна из ее задач состоит как раз в том, чтобы истолковать значения всех единиц языка. В число таких единиц входят, помимо слов, морфемы, синтаксические конструкции, интонации. Предложения Он прострелил мне шляпу и Он прострелил мою шляпу значат не вполне одно и то же. Первое из них предполагает, что шляпа была на мне, а для второго это совсем не обязательно: шляпа могла висеть на гвозде, валяться на полу или даже находиться на другом конце земли. Более точно в первом случае имеется в виду следующее. Происходит какое-то воздействие иа Предмет одежды или другую вещь, которую можно надевать. В момент воздействия вещь нормально используется ее владельцем. Эта довольно сложная мысль выражается не словами, а особой синтаксической конструкцией с дательным падежом: прострелил мне шляпу, порвал Ивану рубаху, разбил ему очки.

Истолковать значение любой единицы языка — значит представить его в виде комбинации более простых значений. Вспомним относительно простые смыслы «принадлежать», «отдельный», «человек», «крупный», «вещь», входящие в состав более сложного значения «частный».

Могут возразить: почему же «человек» — более простое значение, чем «частный»? А вот почему. Слово человек можно и нужно определить без обращения к понятию частной собственности. Слово частный нельзя определить без обращения к понятию «человек»: частное и общественное, собственное и чужое возможны только в мире людей.

Семантика сводит сложные значения ко все более простым до тех пор, пока не достигается уровень первичных, элементарных смыслов. Их нельзя истолковать через какие-либо другие смыслы. Например: Петя сообщает мне все новости = Петя делает так, что я знаю все новости. Смыслы «делать» и «знать» элементарны. Это первичные кирпичики семантической вселенной, своего рода смысловые атомы. К числу таких атомов, относятся еще смыслы «не», «существует», «хотеть», «можно» и др.

Аналогия с атомами не случайна.

Во-первых, элементарных смыслов гораздо меньше, чем сложных значений, как разных атомов меньше, чем молекул.

Во-вторых, молекула не просто набор атомов. В молекуле каждого вещества атомы связываются в жесткую структуру — решетку, спираль и т. п. Похожим образом устроен и мир значений. Если мы знаем только набор простых смыслов, мы еще не можем сказать, какому сложному значению он соответствует. Например, из элементарных смыслов «не» и «можно» складывается смысл слова нельзя: нельзя = «не можно». Интересно, что раньше в русском литературном языке идея «нельзя» могла выражаться этими двумя словами. Вспомним пушкинское: «В одну телегу впрячь неможно / Коня и трепетную лань». Теперь изменим связи между смыслами. Если в первом случае «можно» зависело от «не», то теперь «не» будет зависеть от «можно»: «не можно (делать что-либо)» — «можно не (делать что-либо)». На наших глазах происходит удивительное превращение запрета в разрешение. Следовательно, характер значения определяется не только набором смыслов, но и их внутренней структурой. Различия между значениями могут создаваться исключительно за счет различий в отношениях подчинения, которые связывают смысловые атомы друг с другом.

Решая названные задачи, семантика должна вскрывать — и в этом состоит ее сверхзадача — национальное своеобразие системы значений каждого языка. Национальное своеобразие системы значений проявляется двояко.

Прежде всего, всякий язык делает обязательным для говорящих выражение некоторый значений, независимо от того, существенны они для содержания или нет. Так, русский глагол всегда несет в себе сведения о совершенном или несовершенном виде (см. Вид глагола)-, во многих других языках эти значения несвойственны глаголу.

Язык не только заставляет говорящих в обязательном порядке выражать какие-то изолированные значения. В словах языка, в его синтаксических конструкциях, в «мелочишке суффиксов и флексий» отражается определенный способ восприятия мира. Он вырабатывается бесчисленными поколениями людей и навязывается в качестве обязательного всем носителям языка. В этом способе мыслить мир воплощена цельная коллективная философия, своя для каждого языка. Она получила название «наивного реализма». Наивной она называется потому, что образ мира, запечатленный в языке, во многих существенных деталях отличается от научной картины мира. Мы рассмотрим один пример из области «наивной геометрии» (а кроме нее есть еще «наивная физика», «наивная психология», «наивная юриспруденция» и т. п.).

Сравним два понятия высоты — научное (эвклидово) и наивное. Научное понятие отличается от наивного по крайней мере следующими свойствами: 1. Эвклидовых высот у геометрического объекта столько, сколько у него вершин. Наивная высота у физического предмета всегда одна (если, конечно, она в принципе ему свойственна; у шаров, например, высоты вообще нет). 2. Эвклидова высота остается высотой, даже если она расположена в горизонтальной плоскости. Наивная высота вертикальна или не слишком отклоняется от вертикали. 3. В эвклидовой геометрии любые треугольники и четырехугольники имеют высоты. В наивной геометрии осмысление одного из измерений предмета как высоты зависит от его внутреннего устройства, его формы, места крепления к другому предмету, соседства других тел, положения наблюдателя и т. п. Вертикальное измерение у полого предмета, например ящичка или шкатулки, осмысляется как высота. У предмета точно такой же внешней формы, но со сплошной внутренней структурой (книги, металлической отливки) оно, скорее, будет осмыслено как толщина. Окно определенной формы может быть высоким и узким, а картина с точно такой же внешней рамкой будет длинной и узкой. Предметам с компактной формой (ящикам, рюкзакам) высота может быть приписана независимо от того, опираются ли они своим низом на другой предмет или нет. Например, подвесной шкафчик или холодильник может быть высоким. Предметам с вытянутой формой (трубам, столбам, переносным лестницам) высота обычно приписывается тогда, когда они имеют снизу точку опоры. Деревянная лестница может быть высокой, а веревочная лестница всегда длинная, даже если она касается земли. Заводская труба скорее высокая, чем длинная, потому что она стоит автономно. Бегущий по ее стене громоотвод скорее длинный, чем высокий, потому что он примыкает к другому, более крупному телу. Если наблюдатель смотрит на очень большой контейнер снаружи, он может оценить его вертикальную протяженность как высоту. Если же наблюдатель изменит точку зрения и заглянет внутрь контейнера, он назовет тот же линейный размер глубиной. 4. Для эвклидовой высоты неважно, насколько она уступает другим линейным размерам тела. Даже если она во много раз меньше, чем основание фигуры, она остается высотой. Наивная высота, по крайней мере у некоторых предметов, не может слишком сильно уступать другим линейным размерам предмета. Если, например, уменьшать вертикальный размер высокого, но небольшого цилиндра, то в какой-то момент он утратит наивную высоту и право называться в русском языке цилиндром. С наивной точки зрения он приобретет толщину и превратится в круг. На языке эвклидовой геометрии этот объект будет по-прежнему называться цилиндром (монета с математической точки зрения — цилиндр) и будет по-прежнему характеризоваться высотой, какой бы малой она ни была.

Легко заметить, что «наивное» не значит «примитивное». Наивное понятие высоты гораздо тоньше и сложнее научного. Оно совершенно не исчерпывается общепринятым словарным определением: высота = «протяженность по вертикали снизу вверх».

Вскрыть в системе значений естественного языка наивные картины геометрии, физики, психологии и т.д.— значит понять семантическое сходство разных языков и их семантические различия на самом глубоком уровне, который только достижим в лингвистике.