Миф
В древности мифы (от греч. mythos — предание, сказание) складывали не для развлечения, а для объяснения, осмысления того, что происходило в мире. Сначала миф не просто рассказывался, но и исполнялся в процессе обряда. Так, каждая гроза у древних греков — это священный брак неба и земли: небо оплодотворяет землю, чтобы она давала урожай. И каждую весну старший жрец и старшая жрица справляли в поле священный брак, чтобы лето было плодородным. Каждое прорастающее зерно — это частица бога, растерзанного врагами. Он был погребен и вновь воскресает каждой весной (например, миф древних египтян об Осирисе и Изиде).
Битва св. Георгия с драконом. Художник П. Учелло.
Персей и Андромеда. Художник П. Рубенс.
Когда на смену обряду пришел рассказ, тогда стали рассказывать о том, как справляли свадьбу Уран с Геей, Крон с Реей, Зевс с Герой, о том, как Вакх наказывал своих врагов, отдавая их на растерзание своим бешеным вакханкам. Поэтому в мифологии так много рассказов, похожих друг на друга: за ними стоит один и тот же миф.
Постепенно миф расслаивался на сказку, религию и историю: победа героя Персея над Медузой Горгоной уже в античности казалась сказкой, Троянская война — историческим событием, а религиозные верования становились все сложнее и уже не сводились к первобытным мифам. И все‑таки мифологические образы сохраняли свое значение. Философы-стоики верили, что божественное начало в мире — это «дух», тонкое вещество, пронизывающее все предметы и живые существа, но называли они этот дух по‑старому — «Зевсом» и сочиняли ему красивые гимны. Мифы становились многозначны, но это не мешало, а помогало им служить культурному единству общества.
Именно из‑за многозначности мифы оказались очень благодарным материалом для зарождавшейся литературы. Рапсод (чтец‑декламатор) исполнял «Илиаду» перед большой аудиторией, и одни слышали в ней занимательные подвиги древних богатырей, другие — прославление своих знатных предков, третьи — иносказательное изображение грозы в небе или борьбы страстей в сердце. Для писателей сюжет мифа был заранее известен, и поэтому их внимание сосредоточивалось на тонких новшествах изложения, которые могли значить очень много. Подставляя под одни и те же поступки действующих лиц разные мотивировки, автор мог представить один и тот же миф об Эдипе то образцом смирения перед судьбой, то вызовом богам и т. д.
В античной литературе почти вся поэзия была посвящена лишь мифологическим темам, бытовые темы допускались только в низких жанрах. Новоевропейская литература опиралась на тематику античной мифологии. В эпоху Возрождения и классицизма большинство поэм и трагедии писались на сюжеты античных мифов и событий древней истории. В эпоху предромантизма и романтизма к ним добавились образцы других мифологий — скандинавской с Одином и древнеславянской с Перуном, индийской и исламской. Даже в таком немифологическом произведении, как «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, мы находим уже в первой главе и Зевса, и Венеру, и Диану, и Флору, и Эола, и Фортуну, и Музу, и Федру, конечно, не в сюжете, а в стилистическом орнаменте.
После того как наука XIX в., сопоставляя мифы множества стран и народов, выявила самые общие универсальные темы всякой мифологии, многие писатели стали сознательно строить свои произведения так, чтобы они воспринимались на фоне этих мифологических моделей и от этого приобретали более глубокий и многозначный смысл.
Слово «миф» часто употребляется в переносном значении: так специалисты именуют многоплановые произведения, в которых авторы обобщают вечные закономерности человеческого бытия. Таковы романы «Волшебная гора» и «Иосиф и его братья» Т. Манна, «Петербург» А. Белого, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, «Сто лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса, произведения современных советских прозаиков Ч. Т. Айтматова, Ч. Амирэджиби, О. И. Чиладзе, Т. И. Пулатова, А. А. Кима и других. «Мифотворчество» писателей иногда сочетается с творческой обработкой ими мотивов, почерпнутых из мифологий разных народов. Однако любой художественный вымысел писателя качественно отличается от мифа в собственном смысле слова.
