Дольник

В русском классическом стихе, ведущем свое происхождение от М. В. Ломоносова и В. К. Тредиаковского, доминировали строгие законы метрики и ритмики, господствовали пять силлабо-тонических метров: ямб, хорей, дактиль, анапест, амфибрахий. Практически до начала XX в. поэзия осваивала силлабо-тонический стих (см. Стихосложение).

Но вместе с тем не могло не ощущаться, что этими метрами и ритмами не исчерпывается богатство звучания стихотворной речи, что в ней есть возможности, которые остаются вне сферы действия силлаботоники. Для строгих филологов Ломоносова и Тредиаковского, для переимчивого А. П. Сумарокова и экспериментатора А. А. Ржевского главной задачей было закрепить в сознании читателей незыблемость законов метрики и ритмики. Поэты же с обостренным чувством живого языка, естественного звучания стихотворной речи не могли не ощущать рядом с собой присутствия совсем других законов организации стиха — прежде всего законов народной песни. Отсюда идут ритмические эксперименты Г. Р. Державина. Пока еще в очень малых масштабах, на очень ограниченном материале начиналось «расшатывание» классической метрики, появлялись новые ритмы.

Первыми подступами к «неклассической» метрике, видимо, следует считать появление различных «вольностей» в метрике классических сочетаний разных трехсложных размеров в пределах одного стихотворения, появление сильных внеметрических ударений в хорее.

В еще большей степени удаляются от силлаботоники так называемые логаэды — стихи, в которых ударения распределены по заранее заданной схеме, не совпадающей ни с одним силлабо-тоническим метром:

Ты клялася верною быть вовеки,

Мне богиню нощи дала порукой;

Север хладный дунул один раз крепче, —

Клятва исчезла.

(А. Н. Радищев)

В этих «Сафических строфах» ударения падают в первых трех стихах каждой строфы на 1,3, 5, 8, 10‑й слоги, в четвертых же — на 1‑й и 4‑й. Чаще всего логаэды были подражаниями античным размерам. Гораздо реже появлялись логаэды, отражавшие естественное чувство ритма поэта:

На ту знакомую гору

Сто раз я в день прихожу;

Стою, склоняяся на посох,

И в дол с вершины гляжу.

(В. А. Жуковский, из И. В. Гёте)

Они любили друг друга так долго и нежно,

С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!

(М. Ю. Лермонтов, из Г. Гейне)

В первом примере во всех стихах ударения падают на 2, 4 и 7‑й слоги, во втором — на 2, 4, 7, 9 и 11‑й слоги.

Следующей степенью «освобожденности» явился дольник — метр, в котором при соблюдении разного количества сильных мест внутри стиха количество слабых мест (безударных слогов) между ними колеблется, составляет то один, то два, и предсказать заранее, сколько этих слогов будет в следующем стихе, невозможно:

Смуглый отрок бродил по аллеям,

У озерных грустил берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов.

(А. А. Ахматова)

Первые два стиха задают нам инерцию трехстопного анапеста, мы готовы услышать тот же размер и в третьем стихе, но вместо этого слышим ударения на 3, 6 и 8‑м (а не 9‑м!) слогах. А в следующем стихе — еще одна вариация: под ударением находятся 3, 5 и 8‑й слоги. Эти два стиха не анапест, но они и не хорей, и не какой-нибудь другой из силлабо-тонических метров. Это — дольник.

Пример из Ахматовой дает нам самый простой образец, более всего схожий с каким-либо из классических размеров. Но есть у дольника формы, уже вовсе не похожие на силлаботонику:

Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В мерцаньи красных лампад.

(А. А. Блок)

Единственная закономерность такого стиха — в нем три ударения (поэтому он называется трехударным или трехиктным дольником), но количество безударных слогов между ними (и до первого ударного) свободно колеблется в пределах 1—2 слога. В процитированных блоковских стихах эти слоги распределяются по строкам так: 1—, 1—2, 2—1—2, 1—2—1 и 1—1—2 слога.

Мы не случайно говорим о том, что постоянным элементом в дольнике являются сильные места, и не ударные слоги. Как и в силлабо-тонических размерах, в дольнике не обязательно на всех сильных местах бывают ударения:

Как велит простая учтивость,

Подошел ко мне, улыбнулся,

Полуласково, полулениво

Поцелуем руки коснулся…

(А. А. Ахматова)

В третьем стихе здесь не три ударения, как должно быть по теории, а всего два. Одно ударение «пропущено», и межударный интервал увеличивается до 5 слогов. Однако ритмическая инерция дает нам возможность услышать, что здесь нет никакого «отступления», что перед нами тот же самый трехиктный дольник, в котором одно из сильных мест (на 6‑м слоге) не заполнено ударением.

Внутри одного метра — дольника — мы находим значительное число ритмических вариаций, то приближающих его к какому-либо более урегулированному стиху (к классическому размеру или логаэду), то более свободных. Скажем, в ранних стихах М. И. Цветаевой нередко дольник окостеневает в логаэд:

Тяжело ступаешь и трудно пьешь,

И торопится от тебя прохожий.

Не в таких ли пальцах садовый нож

Зажимал Рогожин.

Сочетание четырех- и двухиктного дольника одинаковых форм (с сильными местами на 3, 5, 8 и 10‑м слогах для четырехиктного, на 3‑м и 5‑м для двухиктного) будет повторяться на протяжении всего стихотворения.

Однако интервалы между сильными местами могут не ограничиваться 1—2 слогами, а варьироваться для разных форм в диапазоне 0—1—2 или 1—2—3 слога. Такой стих называется тактовиком:

Летают валькирии, поют смычки.

Громоздкая опера к концу идет.

С тяжелыми шубами гайдуки

На мраморных лестницах ждут господ.

Уж занавес наглухо упасть готов,

Еще рукоплещет в райке глупец,

Извозчики пляшут вокруг костров.

Карету такого‑то! Разъезд. Конец.

(О. Э. Мандельштам)

Это пример хорошо урегулированного тактовика, который сводится к двум формам: с сильными местами на 2, 5, 9 и 11‑м слогах (строки 1, 2, 5 и 8) и на 2, 5, 8 и 10‑м слогах (строки 3, 4, 6 и 7, причем только в стихе 3 нет ударения на сильном месте). Тактовик может быть и значительно более свободным:

По городу бегал черный человек.

Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.

Медленный, белый подходил рассвет,

Вместе с человеком взбирался на лестницу.

(А. А. Блок)

Своеобразной формой тактовика является стих русских былин, исторических песен и литературных подражаний им. К дольнику в своем творчестве часто обращались С. Есенин, Я. Смеляков, Е. Евтушенко и многие другие.