Внешняя политика СССР
Советская внешняя политика, сохраняя определенную преемственность, на самом деле никогда не представляла собой некоего единого, глобального замысла, направленного на достижение «мирового господства» путем мировой революции», как об этом иногда пишут и говорят в последние годы. Она прошла ряд очень разных этапов в своем развитии, изменяясь иногда до неузнаваемости, но всегда оставаясь при этом сложной смесью идеологических, в значительной мере утопических, доктрин и практических соображений.
В момент своего прихода к власти большевики не имели сколько-нибудь разработанной концепции внешней политики. Они искренне верили, что если не мировая, то европейская революция уже на пороге и им остается только содействовать ее приходу, ожидаемому в ближайшие месяцы. Шел четвертый год первой мировой войны, и, действительно, обстановка была накалена не только в России, но и в Германии, Австрии, других европейских странах. При этом в самой России победа большевиков в значительной мере была связана с усталостью от войны и неспособностью (в том числе вызванной объективными причинами) Временного правительства предпринять серьезные шаги по достижению мира. А воевать Россия решительно не хотела — «фронт расползался в улитки теплушек», напишет позднее В. В. Маяковский.
Народный комиссар по иностранным делам Л. Д. Троцкий видел свою задачу в первую очередь в развертывании революционной пропаганды среди воюющих сторон, особенно в германской армии. Традиционная дипломатическая деятельность представлялась ему совершенно излишней накануне мирового революционного пожара. В этом он не слишком отличался от своих коллег по Совету народных комиссаров. Одним из первых декретов советской власти был Декрет о мире, написанный председателем Совнаркома В. И. Лениным. Позднее в нем будут искать (и даже находить) глубокие внешнеполитические концепции, но в момент своего принятия II Съездом Советов 25 октября 1917 г. (по старому стилю) это был чисто пропагандистский документ. Обращенный не только к правительствам, но прежде всего к народам воюющих стран, декрет предлагал немедленно начать переговоры о всеобщем мире «без аннексий и контрибуций», отказаться от любого господства, навязанного иным народам (это означало «самороспуск» колониальных империй), и методов традиционной дипломатии. А в качестве одного из первых шагов Советское правительство предполагало (и вскоре осуществило) публикацию тайных соглашений царского правительства с его союзниками, чем поставило последних в весьма неудобное положение.
Первый удар по революционным мечтам был нанесен уже осенью 1917 г. Союзники никак не откликнулись на мирные предложения, противники же — Германия, Австрия, Турция — согласились вести переговоры о мире. Исчезновение Восточного фронта позволило бы Германии попытаться достичь уже ускользавшей от нее победы на Западе. Но при этом немцы не собирались уступать. Предложенные ими условия означали оккупацию значительной части страны. Переговоры тянулись несколько месяцев, но в конечном счете под угрозой немецких штыков мир был подписан. Россия теряла Украину, Прибалтику, ряд других территорий, выплачивала огромную контрибуцию и обещала прекратить революционную пропаганду в Германии (последнее условие на практике выполнено не было). Сепаратный мир с Германией вызвал оппозицию внутри большевистской партии, яростные протесты бывших союзников, но зато продемонстрировал готовность по крайней мере части большевиков «поступиться принципами» исходя из прагматических соображений.
В годы гражданской войны (см. Гражданская война и внешняя интервенция 1918—1922 гг.), в которой приняли посильное участие и немцы с их союзниками, и страны Антанты, никакой внешней политики в обычном смысле этого слова не существовало. Были лишь эпизодические контакты и не принесшие особых результатов попытки мирных переговоров. Но после победы большевиков в гражданской войне ситуация резко изменилась.
С одной стороны, новая власть продемонстрировала свою жизнеспособность. С другой — поражение Красной Армии под Варшавой, неудачные революции в Германии и некоторых других странах показали, что в ближайшее время мировая революция вряд ли произойдет. И большевикам, и их соседям приходилось учиться жить друг с другом.
Признав, что мировая революция откладывается, большевики тем не менее воспринимали все происходившее лишь как краткую «мирную передышку», сохраняя за собой роль мирового центра революционного движения. Это породило двойственность их внешней политики. Они поддерживали дипломатические отношения с европейскими правительствами и одновременно не скрывали своей уверенности в их близком свержении и не исключали возможности «революционной войны» в поддержку мировой революции. Но Советская Россия была слишком слаба в военно-экономическом и политическом отношениях, чтобы всерьез надеяться принести Европе «свободу» на штыках. Приходилось ждать, занимаясь восстановлением страны. Для этого требовались мир, международная стабильность, развитие торговли с другими странами, получение от них займов, кредитов, новейшей технологии.
Первым шагом в развитии нормальных отношений с Западом стала Генуэзская конференция 1922 г., где советская делегация появилась во фраках, а не в красных революционных рубахах, как, кажется, ожидали западные участники. Новые лидеры Наркоминдела Г. В. Чичерин и М. М. Литвинов, пожившие в эмиграции и хорошо знавшие Европу, были гораздо ближе к традиционному типу дипломата, чем Троцкий. И хотя конференция окончилась безрезультатно, в ходе ее работы большевики подписали свой первый крупный договор с Германией. Вскоре последовало дипломатическое признание революционного правительства со стороны почти всех ведущих стран мира (кроме США — те выжидали до 1933 г.).
В течение 1920-х гг. большевики обращались то к Европе, где, однако, революционная ситуация явно шла на спад, то к Азии, надеясь, что именно оттуда хлынет революционная волна. Но неудачи революционного движения в Германии в 1923 г. и разгром коммунистов в Китае в 1927 г. заставили их отложить все революционные надежды «на потом» и заняться внутренними делами. С конца 1920-х гг. государственные интересы страны на практике возобладали над революционными иллюзиями и коммунистическими взглядами революционеров, ставших «государственниками», хотя и иллюзии, и утопические взгляды еще много лет продолжали оказывать на, них существенное влияние.
На рубеже 1920—1930-х гг. советские лидеры все еще рассчитывали, что обострение противоречий и рост напряженности между капиталистическими странами будут способствовать выживанию СССР. Постепенно, особенно после прихода к власти Гитлера, они осознали, что для СССР выгоднее соблюдать нейтралитет и поддерживать стабильность, не создавая тем самым осложнений для своего внутреннего развития. В течение шести лет СССР делал ставку на идею «коллективной безопасности». Эта политика была связана с именем наркома иностранных дела М. М. Литвинова.
Однако существовавшее среди советских лидеров представление о том, что СССР является одним из основных мировых «центров притяжения» (Англия и Америка, как говорил И. В. Сталин на XIV съезде ВКП(б) в 1925 г., выступали в качестве такого центра для буржуазных правительств, а СССР — для рабочих Запада и революционеров Востока), имело мало общего с реальностью. На самом деле Запад, отнюдь не симпатизировавший советскому режиму, не слишком и боялся его, ввиду очевидной слабости последнего, и СССР мало кем всерьез воспринимался в качестве потенциального партнера или союзника. Репрессии 1930-х гг., потрясшие партийно-государственную и военную верхушку, лишь усилили подобные настроения (см. Массовые политические репрессии в СССР в 30-х — начале 50-х гг.).
Неудача политики «коллективной безопасности», рост в результате индустриализации военной мощи СССР, а также новые возможности, которые, казалось бы, открывала приближающаяся мировая война, обусловили новый поворот во внешней политике. Советско-германский пакт о ненападении, подписанный в августе 1939 г., означал одновременно переход к «наступательной политике» и окончательный отказ от политики революционной. Теперь успех мировой революции связывался лишь с ростом мощи и территории СССР. «Свою задачу как министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей», — говорил на склоне лет В. М. Молотов, в мае 1939 г. сменивший Литвинова на посту наркома.
Попытки сталинского руководства «поделить Европу», сотрудничая с Гитлером, сначала действительно привели к расширению СССР. Фактически были восстановлены старые границы Российской империи (за исключением большей части Польши и Финляндии). Были «воссоединены» и Прибалтика, получившая независимость в годы революции, и Бессарабия, захваченная Румынией в 1917 г., и области, потерянные в результате советско-польской войны 1920 г. Но вслух об этом говорилось как о росте сферы влияния социализма.
Однако кратковременный союз с Германией окончился, как и следовало предполагать, кровавым и яростным столкновением. 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война — и последовал очередной поворот во внешней политике. Вчерашние потенциальные противники — Англия и США — должны были стать союзниками в борьбе, угрожавшей не только режиму, но и самому существованию государства. В знаменитой речи Сталина 3 июля 1941 г. еще звучали, хотя почти и незаметно, прежние нотки — он говорил о том, что советский народ имеет «верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа», и о том, что «война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Очевидно, что «борьба народов Америки за демократические свободы» ничего общего не имела с задачами разгрома фашизма; речь шла скорее все о том же «расширении фронта социализма».
Прошло несколько недель, и антифашистская коалиция стала реальностью. Отношения между союзниками в годы войны были далеко не безоблачными, и прежние предубеждения сохранялись с обеих сторон. Можно сказать, что союз времен войны был своего рода «временным перемирием» в час общей опасности.
Но после победы 1945 г. радикально изменились позиции СССР. Теперь он был уже не «мнимой величиной» на мировой арене, а второй по значению державой, после США. Очень скоро послевоенное сотрудничество переродилось в так называемую «холодную войну».
С одной стороны, сталинский режим вновь сделал ставку на расширение «фронта социализма» — на сей раз путем создания так называемого социалистического лагеря сначала в Восточной Европе, затем и в Азии. С другой стороны, Запад, прежде всего США, предпочел любое сомнение в намерениях сталинского руководства толковать не в пользу СССР. Судя по высказываниям Молотова, Сталин и его коллеги всерьез допускали возможность новой мировой войны (хотя и не стремились развязать ее), связывая с этим победу социализма во всем мире.
Но все сильнее заявлял о себе новый фактор — атомное, а затем ядерное оружие. Мировая война постепенно для всех сторон стала означать лишь всемирную катастрофу. На несколько десятилетий установилось непрочное «равновесие страха». Мир фактически оказался поделенным на две сферы влияния, и, хотя время от времени на периферии возникали кровавые конфликты, связанные с желанием обеих сторон расширить или сохранить эти сферы (самые яркие примеры — войны в Корее и Вьетнаме), и СССР и Запад воздерживались от крайностей. В частности, Карибский кризис 1962 г., приведший мир на грань войны, продемонстрировал как опасный уровень враждебности, так и способность сторон к вынужденным компромиссам.
Крах колониальных империй в течение 1950 — 1960-х гг. на время возродил старые иллюзии 1920-х гг. о «мировой революции», идущей с Востока. На практике же все это вылилось в довольно мелочное и, в сущности, чисто геополитическое соперничество в Азии и Африке. Одновременно все сильнее заявляла о себе необходимость не просто избежать войны, а наладить нормальное, в первую очередь экономическое, сотрудничество с Западом. Это приводило к периодам смягчения напряженности в отношениях с Западом и в годы «славного хрущевского десятилетия», и в эпоху знаменитой «разрядки» 1970-х.
«Холодная война» окончилась в конце 1980-х гг., когда М. С. Горбачев заявил о необходимости «нового мышления» в мировой политике (см. Перестройка в СССР). Как стало ясно впоследствии, «новое мышление» явилось признанием того, что СССР проиграл «холодную войну». На практике это вылилось сначала в прекращение пропагандистской войны против капиталистического мира, затем в несколько достаточно радикальных соглашений по ограничению вооружений, наконец в ликвидацию мирным путем «социалистического лагеря» в Восточной Европе. Послевоенный период в истории международных отношений, начавшийся еще в 1945-м, а с ним и советский период в целом закончился кризисом и распадом СССР в 1991 г.
