Чехов предостерегает критиков

Материал из Юнциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

В октябре 1886 г. А. П. Чехов опубликовал в газете «Новое время» рассказ «Тина» и вскоре послал его детской писательнице М. В. Киселевой, заметив шутя: «Посылаемый фельетон дал мне 115 рублей».

Киселевой рассказ не понравился. «Написан он хорошо… — откликнулась она, — большая часть публики прочтет с интересом и скажет: «Бойко пишет этот Чехов, молодец! Может быть, Вас удовлетворят и 115 р. и эти отзывы, но мне лично досадно, что писатель Вашего сорта, т. е. не обделенный от бога, показывает мне только одну «навозную кучу». (…) С какой благодарностью относишься к тому же писателю, который, проводя нас через всю вонь навозной кучи, вдруг вытащит оттуда жемчужное зерно. Вы не близоруки и отлично способны найти это зерно — зачем же тогда только одна куча? Дайте мне зерно, чтобы в моей памяти стушевалась грязь обстановки… (…) Будь я редактором — я, для Вашей же пользы, вернула бы Вам этот фельетон».

Чехова письмо задело за живое. И благодаря этому мы получили возможность познакомиться с взглядами писателя на задачи художественной литературы и с его отношением к характеру критических оценок.

«…Я спешу отмстить за «Тину», — пишет он Киселевой. — Берегитесь… (…) Думать… что на обязанности литературы лежит выкапывать из кучи негодяев «зерно» — значит отрицать самое литературу. Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такою, какова она есть на самом деле. Её назначение — правда безусловная и честная. Суживать её функции такою специальностью, как добывание «зерен», так же для нее смертельно, как если бы Вы заставили Левитана рисовать дерево, приказав ему не трогать грязной коры и пожелтевшей листвы. Я согласен, «зерно» — хорошая штука, но ведь литератор не кондитер, не косметик, не увеселитель; он человек обязанный, законтрактованный сознанием своего долга и совестью; взявшись за гуж, он не должен говорить, что не дюж, и, как ему ни жутко, он обязан бороть свою брезгливость, марать свое воображение грязью жизни…»

По поводу же реплики Киселевой о том, что «будь она редактором», то вернула бы Чехову рассказ, он с горечью замечал:

«Плачевна была бы судьба литературы (большой и мелкой), если бы её отдали на произвол личных взглядов. (…) Вы вот желали бы, чтобы я потерпел убытку на 115 рублей и чтобы редактор учинил мне конфуз. Другие, в том числе и Ваш отец, в восторге от рассказа. Четвертые шлют Суворину ругательные письма… Кто же прав? Кто истинный судья?»

Попав сам в положение критика, разбирая недостатки присланного ему Л. А. Авиловой рассказа, Чехов после заключительного замечания: «Ваши герои как‑то ужасно спешат. Выкиньте слова «идеал» и «порыв». Ну их!», тонко почувствовав повелительность тона, добавил крылатую фразу-предостережение: «Когда критикуешь чужое, то чувствуешь себя генералом».