Династия Романовых
В 1913 г. в России широко отмечалось 300-летие царствующего Дома Романовых — династии, безраздельно правившей страной на протяжении трех веков. Празднование продолжалось едва ли не весь год. Императорская семья посетила знаменательные для истории царского рода места — Москву, Кострому, Нижний Новгород, Ростов Великий... В церквах торжественно провозглашалось «многие лета», по городам и селам звучали величественные слова гимна: «Сильный, державный... царствуй на радость нам... царствуй на страх врагам». Ничто, казалось, не предвещало близости той роковой для трона и династии черты, за которой были отречение Николая II, а затем гибель царя и его семьи. Все предвоенное пятилетие было временем наивысшего, последнего взлета Российской империи (см. Капитализм в России, Россия на рубеже XIX—XX вв.).
Однако история не отвела России необходимых лет спокойствия и мира — ни внешнего, ни внутреннего. При высоких темпах развития российское общество представляло собой к тому времени клубок противоречий — экономических, социальных, политических, тормозивших модернизацию страны. Вступив в первую мировую войну, старый режим не смог справиться с военным бременем, а главное — обеспечить внутренний мир в стране. Монархия пала. Мирное эволюционное развитие страны в очередной раз — после 1905 года — сменилось революционными потрясениями, вовлекшими страну в пучину гражданской войны (см. Февральская революция 1917 г., Октябрьская революция 1917 г.). Тому было много причин. Несомненно, одним из важнейших факторов, оказавших громадное влияние на судьбы России, было самодержавие, в последние 300 лет олицетворявшееся представителями царствовавшей романовской династии.
В России неограниченное самодержавие играло огромную роль, ибо, как отмечал еще В. О. Ключевский, законом жизни государств, по тем или иным причинам отставших от вырвавшихся вперед стран-лидеров, является то, что «нужда реформ назревает раньше, чем народ созревает для реформ». В этих условиях роль верховной власти, личностные особенности монархов-самодержцев приобретают особую значимость.
В обширной литературе, посвященной истории Дома Романовых и отдельным царствованиям, нет однозначной трактовки роли самодержцев — преобладают крайние, зачастую полярные точки зрения. Однако, как бы ни относиться к династии Романовых и ее представителям, объективно оценивая наш исторический путь, следует признать, что именно при Романовых Россия стала одной из великих держав мира, с ними связаны ее победы и поражения, взлеты и падения, достижения и политические и экономические провалы, обусловленные в значительной мере нараставшим несоответствием общественного строя задачам времени.
При первых Романовых (см. Россия при первых Романовых) — Михаиле Федоровиче, его отце и соправителе, патриархе Филарете — удалось консолидировать общество и вывести страну из острейшего кризиса Смутного времени. В правление Алексея Михайловича значительно повысился авторитет царской власти, которая смогла, несмотря на противодействие, провести церковную реформу и покончить с претензиями верхушки церкви на вмешательство в управление государством. При втором Романове отмирают земские соборы, начинается переход от монархии с элементами сословной представительности к монархии абсолютной, предпринимаются первые попытки пока еще робких преобразований в сфере государственного управления, экономики, военного дела, культуры.
Понадобилось появление на исторической арене одного из самых ярких представителей династии Романовых — Петра I, чтобы с помощью резкого скачка сдвинуть страну, ускорить ход ее развития (см. Петр I и реформы первой четверти XVIII в.). Ставший в 1721 г. первым российским императором, царь-реформатор был личностью противоречивой, его деятельность вызывала и вызывает неоднозначную оценку как современников, так и потомков. После смерти Петра I происходит смешение романовской династии с представителями и представительницами преимущественно немецких коронованных семей. Ничтожные потомки северного исполина (так называл А. С. Пушкин ближайших преемников Петра I) оказались не на высоте задач, стоявших перед страной, и не смогли продолжить начатый им курс (см. Бироновщина, Фаворитизм). В годы правления «дщери Петровой» Елизаветы в России зарождаются элементы политики «просвещенного абсолютизма», но лишь Екатерина II оказалась достойной Петра I и сумела осуществить ряд важнейших реформ, завоевав доверие и поддержку российского дворянства. Этого не смог добиться ее сын Павел I, ставший жертвой заговора (см. Дворцовые перевороты).
Галерею портретов русских царей 19 в. открывает мятущийся Александр I, этот, по выражению А. И. Герцена, «коронованный Гамлет», всю жизнь носившийся с идеями уничтожения крепостного права и введения в России конституции, но так и не рискнувший ни встать на путь глубоких преобразований, ни отречься от престола, несмотря на неоднократные высказывания о своем желании освободиться от бремени царской власти, сотрудничавший и с либералом-реформатором М. М. Сперанским, и с реакционером А. А. Аракчеевым (см. Аракчеевщина). Бремя власти, давившее его всю жизнь, в конце концов выдавило из него все либеральные начала и стало причиной глубокой личной драмы (см. Александр I и реформы начала XIX в.).
Император Николай I, занявший престол после смерти брата, был деспотичным и жёстким правителем (см. Россия в царствование Николая I). При нем самодержавие достигло своего апогея. Однако при всей непреклонности и преданности старому порядку он вынужден был санкционировать создание тайного комитета, занимавшегося проблемой ограничения и отмены крепостного права, понимая, какой пороховой погреб под государством оно собой представляет. Большое внимание им уделялось кодификации законов, что должно было прикрыть, хотя бы видимостью законности, господствовавший в стране беспредел власти. При общей неготовности общества к радикальным реформам обоих августейших братьев удерживали от каких-либо действенных шагов к преобразованиям сопротивление правящего сословия и страх перед заговорами (убийство их отца — Павла, восстание декабристов), что драматически замыкало круг обстоятельств и обрекало их на реформаторское бесплодие.
Оба монарха тем не менее сумели справиться с кризисными ситуациями (Отечественная война 1812 г., восстание декабристов) и обеспечили сохранение самодержавной власти и крепостного права — двух основных опор старого строя.
Те же противоречия характерны были и для Александра П. Получив от отца тяжелое наследство, приняв, как выразился на смертном одре Николай I, «команду не в добром порядке», он был вынужден встать на путь преобразований. Консерватор по своим установкам, не имевший первоначально ни малейшего желания что-либо менять в утвердившемся порядке, новый император под давлением ряда обстоятельств, среди которых едва ли не главную роль сыграло поражение в Крымской войне, решился на фундаментальные перемены (см. Александр II и реформы 60—70-х гг. XIX в.). Но, сделав крупный шаг в реформировании империи, царь, как бы спохватившись, затем сменил команду министров-реформаторов и начал ограничивать свои собственные начинания. Условия жизни тогдашней России заставляли Александра II одной рукой дарить реформы, пробуждавшие в обществе самые смелые ожидания, а другой выдвигать и поддерживать слуг, которые их разрушали. После ряда покушений революционеров Александр II был убит, так и не успев сделать ни шага к введению в той или иной форме представительного правления.
Александр III, потрясенный насильственной смертью отца, долго колебался в выборе политического курса. В конце концов консервативно настроенные лица из его окружения (К. П. Победоносцев и др.) убедили царя в том, что все зло произошло от преждевременности либеральных реформ его отца, что Россия не дозрела до свободы и что, очевидно, у нее должен быть свой собственный путь развития. Царствование Александра III также отличалось многими противоречиями. С одной стороны, экономика страны, получившая мощный импульс для своего развития, набирала темпы. Император сумел удержать страну от ввязывания в международные конфликты, заслужив признание как царь-миротворец. С другой стороны, его политика в социально-политической сфере была продиктована стремлением к возврату в прошлое. Любопытно, что манифест о его воцарении от 29 апреля 1881 г. во многом почти дословно повторял манифест Николая I от 19 декабря 1825 г. в той части, где речь шла о незыблемости самодержавной власти, данной ему от Бога. Реформы были еще более урезаны, а на ряде важных направлений даже пошли вспять (восстановление ряда дворянских привилегий, укрепление общины и т. п.) (см. Александр III и контрреформы 80—90-х гг. XIX в.).
Николай II сделал все возможное, чтобы остаться самодержцем, «хозяином Земли русской», как он написал в графе о своем занятии во время Всероссийской переписи населения 1897 г. Лишь под давлением революции 1905—1907 гг. император был вынужден пойти на уступки. Призванные им сначала С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпин (см. Столыпинская реформа) немало сделали для того, чтобы создать условия для по возможности безболезненной эволюции старого строя и перехода к конституционной монархии. Но реформы как из-за непоследовательности Николая, так и из-за сопротивления реакционных сил продвигались с трудом, новые проблемы наслаивались на старые, углубляя общественное недовольство. Власти не удалось выполнить свою главную миссию — умиротворить общество. Видимо, все это и стало одной из главных причин фатализма Николая II, того внешнего спокойствия, принимавшегося за равнодушие, которое так бросалось в глаза современникам. В. О. Ключевский, близко наблюдавший жизнь императорской семьи в бытность преподавателем молодого Николая II, считал, что с Александра III и особенно его детей отчетливо прослеживается вырождение династии, что она «не доживет до своей политической смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужной, и будет прогнана... В этом, — считал он, — и счастье, и несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время». Предсказания историка сбылись, хотя его точка зрения сегодня не всеми разделяется в полной мере. Но при этом едва ли может быть оспорен тот факт, что последние Романовы оказались не в состоянии удержать Россию на пути развития, альтернативном революции.
