«О» ЗАКРЫТОЕ

Материал из Юнциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

В начале XX в. открыли в русском языке один звук, о котором раньше никто из исследователей не слыхал. Каждый знает, что есть русский звук [о]. И вдруг открыли: есть еще один гласный — [ô] — [о] закрытое. Он произносится как звук, средний между [о] и [y], как у-образное о.

Услышал его впервые известный ученый-славист, знаток славянских языков Олаф Брок. Изучая один из говоров Тотемского уезда (по реке Сухоне), он заметил, что в одних словах произносится [о] (такой звук, который мы все знаем), например: бок, бой, гость, дом, ложь, сто, мост, ночь; в других словах — [ô], например: кôт, кôнь, нôж, рôй, хвôст, завôд, вôсход, мôй, твôй, дôбрый...

О. Брок пытался понять: нет ли какой закономерности в распределении [о] и [ô] ? Его вывод был неутешительным. «По-видимому, — писал он,— распределение [о] и [ô] зависело не от каких-то других правил, как от «прихоти»...», т. е. под влиянием каких-то случайных причин в одних словах возобладало [о], в других — [ô]. Закономерность установлена не была. Л. Л. Васильев, прекрасный знаток русских диалектов и, кроме того, эрудированный историк языка, изучал в древнехранили-щах старинные русские рукописи. Внимание его остановили два письменных памятника XVI в. В них употреблялся знак «камора», дужка над буквами, вот такая:ˆ. Л. Л. Васильев заметил: в некоторых словах над буквой о стояла камора, а в других словах над о не было каморы. И притом это было систематично: если в слове пишется ô, то всегда пишется, а в других словах всегда о без каморы.

Л. Л. Васильев сравнил эти написания со словами в говоре Тотемского уезда, который изучал О. Брок. В тех словах, где в говоре произносили ô закрытое, в рукописях стояла камора ô, а там, где произносили [о], не было в рукописях каморы. Так живой говор пролил свет на таинственные знаки в памятниках старинной письменности.

Но и древние рукописи по-новому осветили фонетику говора: стало ясно, что [о] и [ô] распределены не по прихоти, а по какому-то закону.

Академик А. А. Шахматов писал: «Я не мог даже помыслить о том, что в рукописи XVI в. можно отыскать различение [о] и [ô], столь поразившее меня, так же как и Л. Л. Васильева, впервые в описании тотемского говора, данном проф. О. Броком».

В начале нашего века на высоком уровне находилось изучение диалектов; много успехов было в исследовании древнерусского языка по рукописям. Но это были две разобщенные научные области, их изучали разные специалисты, и не было традиции перекрестного изучения: диалектов — в свете истории языка, отраженной в рукописях; языка старинных рукописей — в свете современных диалектов. Никто не думал, что современный диалект может разъяснить загадки русского языка трехсотлетней давности. Л. Л. Васильев был среди тех ученых, кто впервые объединил эти две области знаний, кто умел одну область освещать светом другой. Такнм же (редким тогда) умением обладал и А. А. Шахматов.

В древнерусском языке в давнюю эпоху ударение было двух типов: нисходящее (на ударном гласном тон понижался) и восходящее (на ударном гласном тон повышался). Это установлено с помощью сравнения и анализа славянских языков. Л. Л. Васильев открыл: звук [ô] находится там, где в древности было восходящее ударение.

Различие между [о] и [ô] сохранилось только в немногих русских говорах. Мы с вами одинаково произносим [о] и в слове мост, и в слове хвост.

А в сербском и словинском языках различие (значительно изменившись) дошло до нашего времени. И оказывается: там, где у нас в говорах [ô], в сербском и словинском языках ударение одного типа; там, где у нас [о] открытое, в этих языках ударение другого типа. Сопоставляя русские факты с сербскими и словинскими, можно восстанавливать недостающие звенья древних славянских языков, глубоко проникнуть в их историю. Так многосторонне оказалось связано с разными языковыми явлениями и [ô] в тотемском говоре!

Историки языка установили, что у нисходящего ударения в определенную (очень давнюю) эпоху было такое изменение: оно передвигалось на предыдущий слог. Если раньше оно стояло на третьем слоге, то перетягивалось на второй, если было на втором — перемещалось на первый. В результате сдвигов такое ударение, разумеется, всегда оказывалось на первом слоге. А если был у существительного предлог (с гласным), то это ударение — нисходящее — ускользало на этот предлог.

Такое свойство ударения — сдвигаться на предлог — сохранилось до сих пор (хотя ударение уже не нисходящее). Возьмем слова: бок (по́ боку, бок о́ бок, по́д боком), год (бе́з году неделя, на́ год), дом (на́ дом), сто (делить на́ сто). Ударение сдвигается на предлог. А у других слов нет такого сдвига: стол (на сто́л, под сто́л, у сто́ла), двор, конь, сноп, хвост, нож. Почему? У первых слов было нисходящее ударение — оно «гуляет» по слову, стремясь к самому первому слогу в предложно-падежной форме; у вторых слов — восходящее (в прошлом) ударение, не сдвигающееся вперед. Различие в ударениях было давным-давно, а след этого различия — сдвиг ударения — остался и сегодня.

Но ведь то ударение, которое не переходит (в прошлом восходящее), когда оно падает на о, должно породить в тотемском говоре [о] закрытое. Проверить бы! Проверили. Да, именно те слова, которые имеют несдвигающиеся ударения, в тотемском говоре выступают всегда с о закрытым. Одно с другим сошлось.

Постепенно множились наблюдения. Тот же звук [ô] нашли в других говорах — отдельных вятских, воронежских, курских, костромских, рязанских, тульских. Но в море народных диалектов эта особенность — различение [о] и [ô] — все-таки большая редкость. И каждый такой говор вызывает внимание исследователей.

В 1912 г. академик А. А. Шахматов изучал говор деревни Лека (к востоку от Шатуры). В говоре этой деревни тоже различались [о] и [ô]. У Шахматова оказался хороший помощник. А. А. Шахматов пишет: «Мне случайно пришлось познакомиться и затем сблизиться с одним из жителей деревни Леки — Иваном Степановичем Гришкиным.

И. С. Гришкин имеет от роду 29 лет, окончил Лекинское начальное училище; чтением и размышлением достиг весьма значительного развития, отхожий промысел — он плотник — дал ему случай побывать на работе и в Москве, и в Саратове, и в Твери, и даже в Сибири; он не утратил жажды к просвещению и знанию; интересуется особенно естественными науками, начал изучать немецкий язык.

Когда я обратил внимание И. С. Гришкина на то, что в его произношении я в двух словах кофта и почта слышу на месте [о] дифтонг уо (ку́о̀фта, пуо̀шта), он выразил удивление по поводу того, что я не слышу [у́о̀] и в ряде других слов, например в словах куожа, наруод, в противоположность словам вода, поля, сон, кость, где слышится простое [о]. Долго я не мог охватить этого звука в произношении Гришкина...»

«И. С. Гришкин сообщил мне,— пишет А. А. Шахматов, — что наблюдение над существованием двух [о], одного «настоящего», другого «фальшивого», в своем произношении он сделал давно, еще в школе, причем его удивляло, почему два разных звука изображаются одной буквой».

А. А. Шахматов убедился в том, что «фальшивое» о произносится жителями Леки в тех именно словах, в которых было замечено О. Бродом [ô] в тотемском говоре. Значит, дифтонг [у́о̀] — это другое выражение для того же [ô].

А. А. Шахматов пишет о И. С. Гришкине: «Без его помощи я не разобрался бы в особенностях лекинского говора». А ведь Шахматов и сам был тонкий наблюдатель! Так, в результате совместного труда двух наблюдателей — ученого и плотника — явилось в свет точное описание говора с удивительной чертой — различием о и ô [у́о̀].

Для своего времени это исследование было образцовым. Но время идет, научные требования становятся все строже; что было идеально вчера, то сегодня требует проверки, дополнения, уточнения.

Поэтому летом 1945 г. в Леку отправилась экспедиция языковедов под руководством С. С. Высотского. Вы помните образ профессора Хиггинса из «Пигмалиона» Б. Шоу? Того Хиггинса, который мог по мельчайшим особенностям произношения определить, из какого района Лондона его собеседник? Замечательный советский лингвист С. С. Высотский — живой, реальный (не выдумка!) профессор Хиггинс. Разговаривая с вами, он после нескольких ваших фраз может сказать: «А вы из Замоскворечья!» (это — район Москвы). Или: «Ваши родители--кимряки» (т. е. из города Кимры). И всегда своим определением попадает в цель. Но славу свою он получил, конечно, не потому, что так безошибочно определяет говоры, а потому, что прекрасно умеет разобраться в закономерностях языка.

С. С. Высотскому и его спутникам удалось «перепроверить» записки А. А. Шахматова, некоторые из них уточнить, весь материал наблюдений значительно дополнить. Старое [ô] оказалось живым! Мальчик-школьник говорит: «Не люблю я «Сказку о попе» Пушкина. В ней рифма плохая!» — «Какая же плохая?» — «Жил-был поп — толоконный лоб...» У лекинцев здесь разные гласные: поп с о закрытым, лоб с о открытым. Вот мальчик и считает, что Пушкин с рифмой не справился...

С. С. Высотский с большой точностью описал произношение [ô], все его разновидности... Эти варианты [ô] описаны с той точностью, которой требует современная фонетика. Дается подробный, доскональный «портрет» звуков. Исследован этот звук [ô] в эмоциональной речи (в ней он произносится по-особому); влияние его на соседние звуки в слове; сходства и различия [ô] с другими типами [о] в говоре (их оказалось несколько). Новые факты открыли дорогу новым теориям и гипотезам.